День выдался отвратительным. Лучше бы его и вовсе не было. И самое отвратительное заключалось в его обыденности, скрипящей на зубах, покрытой плесенью стандартности бытия. Вчера ещё она была кем-то другим, куда-то бежала, к чему-то стремилась, одних спасала, от других спасалась. У неё была цель. Сегодня та цель не исчезла, нет - ей просто не было места в привычной жизни. Новая Эреа, незаметно родившаяся в те несколько сумасшедших дней, не могла втиснуться в круговорот дом-работа-дом. Ей было тесно в старых рамках. Рамки скрипели, шатались и трещали по швам.
Всё валилось из рук. Любимая работа больше не доставляла удовольствия, казалась рутиной. Сделать укол. Поставить капельницу. Раздать таблетки. Перевязать. Всё это было, несомненно, делом нужным и важным - но где-то на другом континенте остался Джон и религиозные фанатики, в полузатопленном лабиринте затерялся оборотень-убийца. И мысли ангела остались с ними. В белых стенах больницы ей было тоскливо и одиноко. В самолёте казалось, что она поступила правильно, прекратив попытки прыгнуть выше головы, однако теперь сердце беспокойно ныло.
Она чересчур резко ответила старшей медсестре, вздумавшей придраться к какой-то мелочи. Та промолчала, но тяжёлый взгляд и сжатые в ниточку губы говорили сами за себя. Позднее Эри сообразила, что если бы не безупречная репутация, кое-кто мог бы уже искать новую работу. Как ни странно, это её совершенно не тронуло: в таком случае она собрала бы вещи и рванула в Эрос - и решительность мысли пугала. Что-то не то творилось с её личностью, словно встреча с демоном на лесном кладбище запустила некий внутренний часовой механизм. И скоро всё, что было раньше, разлетится тысячью мелких осколков...

Эреа не стала задерживаться на посту, как обычно. Ушла ровно в 5 вечера, сказавшись усталой. Коллеги переглядывались, гадая, что случилось с “нашим гиперответственным трудоголиком” - ей было безразлично. Она ехала домой, не замечая окружающего мира.
Дома никто не ждал: родители ещё не вернулись с работы. Девушка прошла к себе, собираясь проваляться до ужина. Взгляд неожиданно задержался на белом конверте, лежащем на тумбочке рядом с вазой, где доживал последние дни букет увядших цветов. Она помнила, что в том конверте - и не собиралась принимать приглашение. Тайные поклонники, цветы, конфеты - всё это, конечно, очень мило и романтично, но не для неё. Ангел не может позволить иметь семью, слишком много боли он может принести родным людям. К тому же, не хотелось объясняться с беднягой, имеющим неосторожность пасть жертвой её внешности? обаяния? поведения? Трудно загладить обиду отвергнутого парня, пусть как-нибудь справится сам. Эри даже не пыталась выяснить, кто же этот таинственный ухажёр.
Однако именно сегодня при воспоминании о назначенном ужине девушке не захотелось отказываться. Возможно, новорожденный внутренний ангел требовал перемен в жизни, возможно, сыграло роль желание хоть чем-нибудь заткнуть рот ощущению, что зря она покинула Лаир. Вероятно также, что в дело вмешался дядюшка Рок или тётушка Фатум - но эти двое никогда не отвечают на вопросы. Ради такого события Эри даже решила изменить своему обыкновению одеваться удобно и неброско. Приличное платье хранилось с выпускного, косметику позаимствовала у мамы. Наводить боевой раскрас она толком не умела, пришлось учиться на ходу.     
Сборы заняли два часа, ещё час потребовался на дорогу. Чем ближе ползла стрелка к назначенному времени, тем сильнее росло волнение. Каблуки оказались жутко неудобным средством передвижения. В указанный ресторан она зашла на подгибающихся ногах, изо всех сил стараясь поддерживать образ гордой и независимой леди. Официант проводил её в один из кабинетов, подал меню, поставил на стол стакан чистой воды и испарился, оставив девушку наедине с собственными опасениями. Она запретила себе смотреть на часы, поэтому просто ждала. Ей ни разу не приходилось бывать в подобных заведениях - да и вообще на свиданиях. За предыдущие три часа она успела выстроить десятки сценариев развития событий, устать от этого и перенервничать. Сейчас в голове наконец-то воцарился звонкий вакуум.

росчерк на твоих щеках
впалых
крови ль на твоих руках -
мало?
помнишь ли как бьётся в грудь
сердце?
обжигает в венах ртуть,
герцог.

Когда стало слишком поздно, она поняла сразу: расплывчатые опасения приобрели твёрдые очертания уверенности. Не услышала, скорее почувствовала тихий вздох музыки ветра на входе - и тогда разум прочертила острая боль обречённости, разделяя жизнь на до и после. До ещё можно уйти, оставив на салфетке скомканные извинения по поводу несостоявшегося ужина, поймать такси, раствориться в вечерних огнях. После не уйти уже никогда.   
Она, не отрываясь, смотрела на закрытую дверь, ловя обострившимся слухом шорох шагов. Кто войдёт сюда? Дверь открылась, и все тщательно выстроенные сценарии проведения вечера полетели под откос, круша по пути хрупкие надежды. Девушка настороженно рассматривала мужчину, неторопливо прошествовавшего к столу. Именно так - неторопливо, с достоинством и ленивой грацией зверя, знающего, что добыча никуда от него не денется. Уверенный в себе, сильный, опытный городской хищник. Зачем ему понадобилась невзрачная девчонка без роду и племени? “Меня зовут...” Неужели такого хоть кто-нибудь зовёт?
- Добрый вечер... Снейк, - прозвище казалось шершавым и неприятным на вкус. Эри решила, что его обладатель - личность не более располагающая. От девушки не укрылось, что правила игры менялись на ходу: теперь Снейк не считал нужным следовать правилам приличия. Настоящий куртуазный джентльмен обязан при встрече целовать даме руку, иначе зачем весь этот фарс с тайными поклонниками и ухаживаниями? Галантный джентльмен не заходит в помещение, где его ждёт малознакомая дама, как к себе в кабинет.  И когда положение дел успело поменяться? Не в тот ли момент, когда рыбка заглотила наживку?

...Ей никак не удавалось поймать его настроение. Все люди, даже самые спокойные, распространяют вокруг себя еле уловимый флёр эмоций. Даже нейтральное настроение всегда играет десятком оттенков. Но человек, сидящий перед ней, не излучал ничего. Абсолютное равнодушие камня, куклы... или мертвеца. Маэстро Страх взял первые робкие аккорды на натянутых нервах.
Нет, она не хотела есть. Голод, до прибытия в ресторан властно напоминающий о себе, сейчас притих. Девушка не была уверена, что сможет есть под пристальным, немигающим взглядом визави.
- Благодарю вас, я не голодна. И не пью алкоголь. 
Она уже жалела, что пришла. Единственного, чего хотелось - оказаться как можно дальше отсюда, не затягивая мучительное свидание. Но играют ли теперь её желания хоть малейшую роль?
Взгляд - обжигающий, как морозное дыхание. В тёплом кабинете вдруг повеяло ледяным ветром. Несуществующим ветром потусторонней пустоши, который ощущает лишь душа. Несуществующая душа ангела, добровольно сменившего белоснежные крылья на тюрьму человеческого тела. Невыгодной оказалась сделка...
Откуда-то из самых потаённых глубин её личности возникло понимание: отворачиваться нельзя ни в коем случае. Это не так трудно - не мигая, смотреть в холодные изумруды глаз. Не сложно представить, что разум покрывает прочная броня, сквозь которую не проникают острые ядовитые иглы сарказма. Вот только откуда она это знает?
- Кто вы? - выдыхает девушка, чтобы разбить сковавший комнату невидимый лёд. Руки и ноги похолодели, казалось, с каждым вздохом в лёгкие проникают мельчайшие серебристые осколки. - Я не знаю вас, так почему вы знаете меня?
Он ей не снился никогда - она бы запомнила. Не мелькал в калейдоскопе лиц, прокручивающихся порой во снах, не представал в видениях, не встречался на улице или в клинике. Когда Эреа собиралась сегодня в ресторан, ей не томили душу страшные предчувствия. Тогда кто он, Дагон его забери, такой?? И почему при всей уверенности в том, что видит его первый раз в жизни, она помнит эти глаза? Не лицо, не голос - именно глаза. Память о них была настолько глубоко похоронена, что вынырнула из глубин подсознания лишь сейчас.
Ангел ждал ответа и боялся его.

Что отнято судьбой, а что подарено, -
в конце концов, не всё ли мне равно?
Так странно всё - что было бы, сударыня,
печально, если б не было смешно...
И я - не тот: ничуть не лучше всякого,
и вы - не та: есть краше в десять раз.
Мы только одиноки одинаково,
и это всё, что связывает нас.
М. Щербаков

Он улыбался, и улыбка эта скользила по трепещущей душе, как наточенное стальное лезвие - по тонкой коже на шее. Его спокойствие, взгляд, манера речи рождали странные ассоциации. Им неоткуда было взяться, и всё же из тёмного омута памяти поднималось...
Браслет. Чёрное кольцо, невидимое простым глазом, обхватившее запястье. Если приглядеться, различишь причудливую вязь символов, складывающихся в заклинание. От магии пахнет Тьмой, и ужасно неприятно, что этакая пакость неотрывно находится на твоей руке. Теперь она - часть тебя, знак принадлежности, напоминание, что за всё надо платить.
Заклинание спит на твоей руке, намертво впечатавшееся в кожу. Оно как клубок перепутавшихся нитей, и стоит только найти конец, потянуть за него...   

В какой-то момент всё вокруг померкло, обернулось декорациями к театральной постановке. Девушка застыла, глаза её на миг остекленели и тут же засияли по-прежнему. Она провела рукой по лицу, словно стирая с себя липкую паутину страха и непонятные чужие воспоминания. Стало легче. Во всяком случае, вернулось критическое мышление, намертво вбитое в голову юной медсестры годами обучения в медколледже. 
Значит, маг, да? Не-мёртвый, провожающий души - некромант, что ли? Лич, которому я задолжала жизнь? Я никому не признавалась в своём происхождении, включая исповедь в церкви - откуда тебе-то о нём знать?
Хотелось смеяться, нервно, истерически, до одури - лишь бы убедить себя, что это неправда. Что перед ней - сумасшедший или маньяк, а может, и то и другое в одном флаконе. И ангела во встреченной девчонке он опознал совершенно случайно, наугад ткнув пальцем в небо и попав в яблочко. Магов не существует. Есть высшие силы и люди, есть ангелы и демоны, Кастарнак и Адская геена, Авалон и Дагон, добро и зло - но магии нет, кроме тех чудес, что творятся во славу Авалон именем её! И чёрного колдовства демонов. Это понятно и близко, описано в многочисленных писаниях со ссылками на авторитетных святых - которые, кстати, весьма неприязненно относились к разного рода “волшебникам”, обоснованно считая их обыкновенными мошенниками и еретиками.
С усилием взяв себя в руки, Эри наклонила голову набок и оценивающе посмотрела на собеседника, прикидывая, в какую категорию его отнести - к психам или всё же к маньякам-фанатикам.
- Вы правда верите в ангелов? Не поймите меня превратно, я тоже не сомневаюсь в их существовании - но всем известно, что они живут на небесах и очень редко спускаются на землю. У них белые крылья, мудрые лица и все они - мужского пола. Я же - обычная девушка, у меня нет ни крыльев, ни нимба, я не умею исцелять прикосновением и даже не могу похвастаться ангельским характером. -
Вот так и учатся искусству не говорить правду и при этом избегать лжи. Эреа прекрасно понимала, что напрасно тратит время: если уж мужчина увидел в ней ангела, он вряд ли поменяет свои убеждения, как ни уговаривай. Психопаты обычно слабо поддаются внушению. Однако его уверенность грозила большими неприятностями избранному объекту, и об этом стоило думать в первую очередь.
- Значит, вы считаете, что я задолжала вам жизнь? И что же вы теперь от меня хотите? Возвращения долга?
Она встала. Свидание превращалось в фарс, нелепый и страшный. Хотелось поскорее унести отсюда ноги, чтобы больше никогда не видеть этого человека. Кем бы он ни был, общение с ним ничего, кроме неприятностей, не сулило.
- Не могу сказать, что мне было приятно с вами познакомиться, однако прошу меня простить и понять. Я не получу удовольствия от дальнейшего знакомства с вами и поэтому хочу откланяться. Извините, если расстроила ваши планы на вечер. И пожалуйста, не стоит меня больше преследовать.
В том, что её последняя просьба будет исполнена, ангел сильно сомневался. И уже готовился принять меры: например, громко кричать в случае, если господин Снейк окажется сильно против её внезапного ухода.

Those who have seen your face
Draw back in fear...
(с) Тне Phantom of the Opera

Это было бы смешно, если б не было так грустно. Спятивший маньяк, охотник за девочками с белоснежными крыльями, хотел служения. А белые тапочки по утрам ему приносить не нужно? Да как он смеет, наглец? Эреа задохнулась от возмущения, и свидание закончилось бы весьма скоропалительно, если б “сумасшедший еретик, фокусник и мошенник” не выкинул номер, по-настоящему захватывающий дух.
Лицо мужчины вмиг опасно изменилось, при этом оставаясь столь же бесстрастным, как космический вакуум. Одного этого и звуков тихого голоса хватило бы, чтобы пригвоздить девушку к месту, однако не-мёртвый не признавал полумер. Ангел ощутил, как к шее прикоснулось нечто прохладное, гладкое и очень твёрдое. Испуганно всхлипнув, она вцепилась в костяные пальцы, силясь оторвать их от себя - тщетно. Рука мертвеца сжимала горло аккуратно, не препятствуя дыханию, но всё могло измениться в любой момент. Выходит, маги действительно существуют? И она, по всей видимости, попала в лапы не к самому доброму из них...
Страх тут же решил воспользоваться её растерянностью и накрыл девушку с головой. Теперь это была не абстрактная боязнь непонятного собеседника, а панический Ужас, который налетает из ниоткуда и накрывает разум чёрными полотнищами крыльев...

Так уже было однажды, помнишь, пернатая? Ты стояла под яростным взглядом зелёных глаз и готовилась проститься с жизнью, потому что костяные пальцы сжимали твоё горло по-настоящему, без дураков. Тогда ты чем-то сильно разозлила своего хозяина, впервые заставив отбросить маску холодной сдержанности. Результат получился впечатляющим, однако он мог стоить тебе слишком дорого. Кажется, ты отобрала у него случайную игрушку, с которой некромант походя решил поразвлечься. Позволила несчастной жертве скрыться, взамен подставив себя - благородная дурочка. И лишь поразительное стечение обстоятельств позволило нахальному ангелу уйти от возмездия. Грохот падающего на вас дома заставил мёртвую хватку разжаться, а потом Снейк передумал тратить на тебя время...

Очередное воспоминание зашло в память, как к себе домой, и расположилось там полноправным владельцем. У ангела уже не было сил сопротивляться непрошенным гостям. Мир, какой он есть, вламывался в сознание, забыв постучаться. Бесполезно подпирать дверь, когда неведомое уже здесь, перед тобой - глядит изумрудными глазами и держит за горло.
Как повёл бы себя обычный человек в такой ситуации? Или ангел, слишком долго проживший в человеческом теле? По законам жанра он должен был обезуметь от страха, трепыхаться и умолять отпустить его. Однако вместе с воспоминаниями пришло кое-что ещё: гордость небесного жителя, Его отпрыска, которому не следует унижаться перед всякими тёмными тварями. Даже если твари эти - во много раз сильнее и злее.
Эри опустила руки, признав бесполезность попыток освободиться. В её глазах, как путеводный огонь на башне маяка, зажглось пламя вызова. Хочешь убить убить меня? Вперёд! Только это не принесёт тебе того, что ты так жаждешь.
- Я служу только Авалон. Моя жизнь, душа и сердце принадлежат ей одной - а ты можешь катиться к Дагону вместе со своими претензиями!
Шелуха вежливости слетела, в ней больше не было нужды. Приятный собеседник показал свой истинный лик - звериный оскал - и Эри уже не воспринимала его, как человека. Он - нечто очень опасное, злобное, древнее, и оно охотится за светлой ангельской душой. Непонятно, зачем и почему, ясно одно - оно считает, что имеет право на её жизнь. Девушка не помнила причины, но больше всего на свете боялась убедиться, что его притязания обоснованы. Она предпочла бы никогда этого не узнать, но негласные правила чести требовали подтвердить, что она ничего ему не должна - и только тогда обращаться за помощью к братьям.
- Если... - голос предательски сорвался, - если я на самом деле задолжала тебе... как это случилось? И где договор, который это подтверждает?
С подписями обеих сторон и печатями, желательно заверенный у нотариуса. Иначе ни один суд ни на земле, ни в небе не признает твои требования законными, некромант.

Никто не богат настолько, чтобы выкупить собственное прошлое.
Оскар Уайльд

Заданный в нужное время вопрос - половина успеха, это знает каждый слуга Тьмы. Почему Авалон не защищает свою дочь? Почему не пошлёт сюда парочку ангелов в сияющих доспехах, с мечами наголо - отшить подлого злодея? Додумай сама, ты ведь умная девочка. Может, твоей мамочке нет дела до скромного психика, отряженного на грешную землю с неведомой миссией? Может, ей вообще плевать с высокой башни на проблемы мира, а священники всё врут? Стоит почувствовать себя мелким, ненужным, брошенным - и вера в сердце моментально угасает. Может, слова некроманта и возымели бы своё нехорошее действие, если бы не встреча с Сэлластиаммом. Тогда, в библиотеке собора, он сказал, что она отмечена рукой Авалон и оберегаема архангелами. Где бы она ни оказалась, они всегда следят за своим младшим братом, и можно быть уверенной, что если станет совсем тяжко - помощь придёт. Создательница так и не явилась в катакомбы лично, несмотря на все молитвы ангела, однако они с Джоном выбрались и даже остались относительно целы. Эри верила, что её не отдадут в руки тёмного мага, и лишь улыбнулась в ответ.
- Так ты ж ещё не начал меня убивать. Зачем ей вмешиваться, пока мы мило беседуем?
События из собственной прошлой жизни в пересказе лича выглядели такими же чужими и далёкими, как описание светского раута в модном таблоиде. Она не могла вспомнить ни свою таинственную подругу, ни подробностей сделки. Даже если она имела место быть, та жизнь закончилась давно и бесповоротно. Девушке даже стало немного любопытно, каким оказался её конец. Может, господин Снейк в курсе и согласится её просветить? Но спрашивать об этом пока рановато.   
- Раз я просила о чьём-то спасении тебя, - последнее слово она выделила, - наверное, у меня совсем не оставалось иного выхода?
За передвижением некроманта она следила настороженно, однако ни отстраниться, ни помешать не могла. Почти хозяйское прикосновение к своему телу вызвало внутри бурю протеста. Резким движением она схватила его руку, чтобы отбросить в сторону, и так и застыла. Зрачки, без того большие в полумраке, стали ещё огромнее и заполнили всю радужку чернильным мраком. Через несколько секунд всё вернулось в норму, только бледное лицо стало совсем белым, а дыхание сбилось. Рука девушки медленно разжалась и безвольно упала вниз. Ангел увидел то, что давно было похоронено в прошлом...

На далёких стенах чадят факелы, колыхающийся полумрак милосердно скрывает обитателей клеток, которые кажутся кошмарнее порождений Ада. Двое стоят на крошечном пятачке в проходе между клетками. Хрупкая девушка, одетая в чёрное, с совершенно белыми волосами до пояса, и против неё - высокий мужчина в чёрном же костюме, с забранными в хвост чёрно-белыми волосами. Причёска оставляет открытыми не по-человечески заострённые уши. Эреа никогда прежде не видела ни его, ни её, и лишь изумрудные глаза на красивом, холодном лице мужчины узнаются сразу.
Это была странная пьеса, просмотр которой единственный зритель начинал с середины. Звук запаздывал, Эреа видела только, как девушка о чём-то просит спутника, и вид у неё при этом крайне жалобный. Губы того презрительно кривились, словно он наблюдал какое-то омерзительное зрелище. Потом они о чём-то недолго спорили, девушка старалась справиться с собой, мужчина выплёвывал каждое слово, будто заколачивая гвозди в чей-то гроб. Ангелу было жалко несчастную девушку, однако унижаться перед таким, умоляя его о чём-то - да ни за что! Лучше умереть, пытаясь справиться в одиночку, чем видеть брезгливое выражение на холёном лице и знать, что относится оно к тебе. Но у той, что жила тогда, вероятно, были свои мотивы.
Звук наконец появился. Девушка явно приняла какое-то решение и бросилась вперёд, как в ледяную воду.
- Что ты хочешь, чтобы я сделала? За то, что мы прямо сейчас пойдём спасать Флэр.   
Наступила тишина. Даже монстры вокруг, до этого копошившиеся и в меру способностей обругивающие незваных гостей, неожиданно притихли.
- Твою жизнь, серая. Отныне - и до конца времен.
Слова отдаются болью даже сейчас, через бездну времени и пространства. Словно это она стоит там ошеломлённая, получив ответ, на который не рассчитывала. Словно ей сейчас ломают крылья, надевают жёсткий кожаный ошейник с серебряной цепочкой и сажают в клетку, откуда не выбраться. “Не соглашайся, глупая!” - хочется заорать, докричаться до себя через немыслимую пропасть, обратить время вспять и изменить ход событий. Вырвать из мёртвой руки серебряную цепочку... Но нет. Что было, то было. Зрителям положено смотреть пьесу молча.
- Забирай, - еле слышно шепчет светловолосая, - только не подавись.
Зрителю невдомёк, что творится в душе у актёров, он может только догадываться. По глазам, полным отчаяния или лёгкого разочарования, по напряжённой позе или недоброй улыбке. Занавес опускается, скрывая дальнейшее действие. Надолго ли?

Мир вернулся, неуловимо изменившись. Эри не представляла, как реагировать на то, что ей открылось. Глаза упёрлись в какую-то точку на противоположной стене и упорно не хотели менять фокус. “Отныне и до конца времён...” Неужели это - тоже я? Я-бывшая, слабая, противная сама себе? Неужели я пошла на такое, не понимая, чем это кончится? Точнее, что это не кончится никогда, потому что крылатые дети неба бессмертны. Потрясение оказалось слишком велико, чтобы она могла разговаривать. И однако ангел вдруг услышал свой голос, странно спокойный, показавшийся чужим:
- Это была другая жизнь, Снейк. Та, кого ты знал, умерла. Ты не смог этому помешать, ведь так? Не смог сохранить то, что было тебе передано. Сделка расторгнута по причине того, что исчез сам предмет торга. Ты больше не имеешь права на мою жизнь.

Ко мне ангел седой приходил поутру.
Он был болен, метался в горячем бреду.
Звал меня то ли в ад, то ли в рай,
Все просил - "Выбирай!"
(с) Сурганова

Страшно. Любому живому существу становится страшно, когда ему перекрывают кислород. Даже угроза, призрак угрозы того, что тебе может не хватить живительного воздуха, вызывает мгновенный приступ паники. Маг играл на животных инстинктах жертвы, искусно давил на психику, прессовал сразу с двух сторон. Девушка поддалась с лёгкостью - ведь у неё не было опыта противостояния мертвецу, живущему так долго, что прошлые дни для него давно слились в одно пёстрое пятно. Она готова была шептать “отпусти”, но что-то удержало сознание, не дав ему скатиться в пропасть безумия. Кто-то мягко, но настойчиво отстранил её от рычагов управления собственным телом, оставив возможность видеть и слышать, но не влиять на события. Она по-прежнему пребывала в ужасе, мысли беспорядочно скакали, адреналин вырабатывался, как ему положено - однако на лице, спокойном и невозмутимом, это не отражалось никак. Происходящее настолько выходило за рамки обыденного, что бедный ангел уже не знал, что и думать. Одно он понимал чётко - не стоит пугаться того нового, что завладело её телом. Оно принесло с собой тепло, умиротворение и безмятежность посреди ледяной пустыни.
- Сколько осталось во мне от той, прежней жизни? - голос холодностью и внутренней силой мог поспорить с голосом Снейка. Тихая и скромная Эри никак не ожидала от себя подобного. - Уверен, что я - это она? И - ты в самом деле готов дать выбор теперь, когда мне есть куда идти и кого звать на помощь? 
Девушка повернула голову и встретилась взглядом с мужчиной. Глаза её посветлели, приобрели золотистый оттенок - это было заметно даже в полумраке.
- В любом случае, решать буду не я и даже не ты. Пусть решает Авалон, по-прежнему ли ты имеешь право на меня.
Отдаться на волю Пресветлой казалось самым мудрым поступком. Мать мудра и справедлива, видит то, что не дано видеть другим. Только одно царапало душу острым осколком прошлого: что, если Она посчитает заявления некроманта обоснованными? Авалон любит своих детей, но даже Ей не под силу разрушить данную клятву - а та девочка действительно сделала свой выбор. Имеет ли она право отказаться от своих слов? От одной мысли об этом хотелось спрятаться, убежать на край мира, туда, где не найдут, не дотянется костяная рука. Есть ли такое место на планете? Самое страшное, что он не лжёт - незачем лгать, когда правда куда кошмарнее и больнее лжи...
От вопросов и недостатка кислорода кружилась голова. Выходит, она не в первый раз пришла к людям? Не впервые спустилась из прекрасного Кастарнака на грешную землю? И где-то там, в одной из реинкарнаций, встретила его - мертвеца с зелёными глазами. Что-то серьёзное произошло между ними, что-то важное. Но почему, почему глупая девчонка не обратилась с молитвой к матери? Почему просила лича? Разве забыла, что сделки с Тьмой опаснее открытого боя с ней же? Потому что он единственный оказался рядом? Потому что не знала, что он потребует взамен, а потом было поздно отступать?
Что бродило в светловолосой голове, когда та девушка говорила “забирай”?
Вопросы, на которые нельзя найти ответа, оставаясь собой. Ответы лежат в иной плоскости сознания, скорее под ним, чем в. Проблема в том, хочет ли Эреа залезть так глубоко, чтобы узнать всю правду? И что она будет с открывшейся правдой делать?

Золотистое сияние внутри гаснет, будто та, кто много лет спал внутри обычной человеческой девушки, сказал главное и вновь уходит. Больше никто не мешает ей вести себя как угодно, пытаться вырваться на потеху живому мертвецу и просить о снисхождении. Никто не накрывает сознание прозрачным колпаком, защищая от жестокой воли некроманта. Она отводит глаза, не в силах дальше выдерживать пронизывающий холод от его взгляда. Без того, кто ушёл, так пусто и одиноко! И всё же решается на вопрос, который мучит уже давно:
- Почему ты называешь меня серой?
Вряд ли ей понравится ответ. Сегодня вообще - вечер сплошных неприятностей.

Отредактировано Эреа (18.06.2012 22:27)

Белая птица не летит в небо
Хотя всегда была ведь птицей вольной
Скажи, что это всё мне просто снится
Ты знаешь, ты мне сделал очень больно
Е. Ваенга

Сыграть на человеческих слабостях - что может быть проще, банальнее и... надёжнее? Когда девятнадцать лет живёшь, осознавая себя обычным человеком, и два года им притворяешься, сложно в одну секунду оборвать все личные связи с дорогими сердцу смертными.
Он что, угрожает мне? Фантазия услужливо нарисовала сцену похорон кого-то из родителей, в глазах ангела потемнело. А Жаннет, она ведь на шестом месяце! Если этот гад сделает что-нибудь малышу...
Девушка была в шаге от настоящей истерики. Однако отпускать её никто не собирался. Она по-прежнему была отделена от окружающего толстым стеклом, и внутренняя буря никак не отражалась на безмятежном лице.
- Скатился до шантажа? Как пошло, Снейк. Мог бы что-то более оригинальное придумать.
Эри ни секунды не усомнилась, что угроза была реальной. Подстроить несчастный случай - элементарно, если знаешь, как. В том, что старый маг знает уйму способов сделать живое мёртвым, было также глупо сомневаться. Но тот, кто встал у штурвала её тела, похоже, мало боялся некромантов. И прекрасно отдавал себе отчёт в том, что делает. По крайней мере, Эреа очень на это надеялась, ведь в противном случае огребать последствия придётся ей.
А мужчина читал её, как открытую книгу. Мечты, опасения, надежды - ничто не укрывалось от тяжёлого, пристального взгляда. И это было страшно.
- Мы доверяемся Авалон, как ребёнок доверяется родителям. Это в порядке вещей. И если она признает твою правоту, то... - невидимый рулевой на мгновение запнулся - может, ему тоже не нравилась перспектива стать покорной марионеткой на ниточках? - то у меня не останется другого выхода, кроме как подчиниться её вердикту.
Вот и всё. Слово дано. Опять, как тогда. Фразы сухи и не передают весь ужас создавшегося положения, сказать “моя жизнь станет твоей” - проще, чем провести эту жизнь рядом с некромантом. В тёплой комнате снова стало холодно, будто в пещере. Или в склепе, каменной ловушке, где навек заперта её душа. Неужели у меня вправду не было другого выбора?  И если бы я выкрутилась сама, что бы это изменило? Снейк мог просто дождаться другого подходящего момента, так?
Он всегда добивается того, чего хочет.
Уверенность граничила с абсурдом: Эри не могла рассуждать о том, кого видела впервые в жизни. И однако знала, что это так. Как бы она ни изворачивалась, он всегда был на шаг впереди.

Золотое сияние рассеивалось, оставляя двоих бессмертных выяснять отношения один на один. Третий лишний, третий должен уйти. Костяная рука последовала его примеру, даря напоследок иллюзию свободы. Давай, птичка, лети! Ну что же ты стоишь? Или мертвеца испугалась?
Может, и мертвеца. А может - того, что он говорил. Пожалуй, захоти ангел бежать, ноги не донесли бы его до двери, предательски подкашиваясь от напавшей из засады слабости. Змея с шипением набрасывала кольца на загипнотизированную жертву. Слова растекались в воздухе облачками яда, каждое причиняло сильнейшую боль. “Ты пала” - колокольчиками звенело в висках. “Почти падших не бывает” - шуршало в сознании, и от этого начинало сбоить сердце, а к горлу подкатывал шипастый комок. “Ты чиста и невинна, но я это исправлю, поверь” - и она верила, не желая того. Верила, потому что мёртвые не лгут.

…Когда ты первый раз видишь себя в зеркале, не можешь сдержать стона. Они стали серыми! Твои крылья, некогда сверкавшие девственной белизной, испачкались пеплом, и это уже не исправить. Серым пеплом пожара, что зажёг в твоей душе некромант в первый день вашей встречи. Ты позволила тёмному огню разгореться, и теперь он пожирает всё светлое, что осталось в тебе. Помнишь, о чём ты тогда просила? “Научи меня...”

- Хватит! - резко выдохнула девушка, закрывая уши руками - словно это могло чем-то помочь. Вроде как выскочила за дверь, надёжно подперев её, чтобы не дать памяти о прошлом войти внутрь. Ощущение, что вот-вот коснёшься чего-то донельзя отвратительного, постепенно таяло. Хватит воспоминаний - слишком больно. Хватит слов - слишком острые. Хватит пытки находиться рядом с тобой. Не смотри на меня так...
- Я. Не хочу. Ничего. Помнить. - Истерика билась внутри, и вырваться наружу ей мешала лишь гордость да осознание того, что потёки туши на лице смотрятся не слишком живописно. - Оставь меня в покое! У меня другая жизнь, зачем ты в неё лезешь?
Эри несло, и она это понимала. Вот только сделать ничего не могла. Лич испытывал удовольствие, доводя её до слёз, это чувствовалось в его эмоциональном фоне: наслаждение чужим страданием алело среди безликой пустоты ярким пятном. Она послушно делала то, чего он добивался, презирая себя за это, но уйти было выше её сил. Рука, сжимающая горло, развеялась, оставив в наследство ощущение чего-то жёсткого на шее. Птичка никуда не денется, пока натянута серебряная цепочка.

Что - добро, а что - зло,
Нам узнать не везло,
А в игре в миражи
Вновь поставлена жизнь...
Ю. Буркин

“Опасайся противников света” - сказал ангел, прилетавший к ней в сон два года назад, и ушёл. Тогда она не поняла, кого имел в виду брат. Теперь понимала, даже слишком хорошо - но было уже поздно. Рок, принявший обличье высокого человека в чёрном, стоял рядом, скалил зубы в бритвенно-острой усмешке и жадно впитывал всплески чувств, разлетавшиеся по комнате подобно каплям радуги. Жёлтый - страх. Красный - злость. Фиолетовый - паника. Зелёный - неестественное спокойствие. Синий - изумление. Голубой - обречённость. К его удовлетворению, жертва не страдала отрешённостью, исправно излучая положенные эмоции.
Как ни закрывайся, тихий шёпот проникает даже сквозь плотно сомкнутые створки раковины. Не выйдет, пернатая - ты не моллюск, чтобы прятаться от мира в хрупком известковом домике. К тому же, известковый завиток на спине не спас от сапога ни одну улитку. Ядовитый дым слов просачивается в сознание, туманя разум, взывая к жизни давно забытое, закопанное в самом низу сундука с воспоминаниями. Некромант помогает откинуть тяжеленную крышку, наклоняется, шарит внутри бледными пальцами, похожими на пауков-альбиносов. Подцепляет очередное покрытое пеленой забвения событие, вытаскивает на свет божий и тычет в нос отворачивающемуся ангелу, как щенку - погрызенную обувь. Полюбуйся на свою слабость, своё ничтожество, дорогая! Вспомни, кто ты есть. Надень прежние одеяния, слейся с ними в одно целое. Прими свою судьбу! 
Ангел вяло сопротивляется. От древних шмоток пахнет пылью, они измазаны бурыми пятнами. Не поймёшь, то ли вино, то ли кетчуп. Может, что и похуже. Она опускает голову, кусая губы, чтобы не расплакаться, и чувствует касание чужой руки. В нём - мёртвая нежность, остывшая забота и твёрдая уверенность: “Ты моя. Я никуда тебя не отпущу”. Поздно просить небо о защите, лич уже нашёл свою потерянную, но до сих пор любимую игрушку.
Эри резко вскидывает голову вверх, потому что в глазах вдруг вскипают злые слёзы. Ощущение де жа вю, того, что так уже было когда-то, отбрасывает её в сторону. Белая пешка тщится убежать от чёрного ферзя, но куда ей, мелочи, ползающей на одну клетку, уйти от способного перемахнуть всё поле в один прыжок? Надо что-нибудь ответить, нечто колкое, разом ставящее тёмного на подобающее ему место, но в горле застрял колючий шар. Приходится глубоко дышать, чтобы шар скатился вниз, и тогда можно выдохнуть:
- Я ни за кого не прячусь и не боюсь тебя. Я верю Авалон, а она не допустит, чтобы с её детьми случилась беда.
Это ложь, но Эреа этого не осознаёт. Разрисованная пасторальными картинками ширма, за которой скрываются страхи и робкая надежда, что её всё-таки вырвут из лап тёмного, не оставят наедине с ошибками прошлого. Она цепляется за веру, за то, что неоднократно слышала, что вбивали в голову на протяжении всей жизни - потому что больше не за что. На её пути так и не встретился настоящий принц, готовый рискнуть своей шкурой ради спасения дамы сердца от чудовища. А раз так, у принцессы остаётся лишь три выхода: кричать из окна башни, куда её заточил коварный дракон, надеясь привлечь внимание случайных рыцарей и прекрасно понимая, как это безнадёжно, забиться в уголок и ждать, что удача когда-нибудь вспомнит о её существовании - или взять в руки меч и постараться написать свою сказку самостоятельно. Пусть меч тяжёл, дракон пышет огнём, будущее скрыто дымом, вымазано гарью, а сказочка получается слишком уж горькой и едкой - но если не она, то кто?..

Где-то в центре её маленькой вселенной, в районе сердца зажёгся сияющий огонёк, словно маяк посреди океана тьмы и соблазнов. Ведь поднять лапки кверху и сдаться - один из сильнейших соблазнов. Никто не обещал, что ангелам на земле живётся легко, правда? В пульсирующем тёмном облаке, каким она видела Снейка иным зрением, расцветал алый цветок удовольствия. Навстречу ему изнутри потянулись язычки пламени, ослепительно белые, как непорочный ангельский дух. Эреа снова не боялась смотреть некроманту в глаза. Дышать стало легче, присутствие мёртвого не давило, как раньше, не лишало воли.
- Кто ты такой, чтобы учить меня жить? - на этот раз она не была бесстрастной, давая захватить себя новому ощущению. Оно ослепляло, если не его не сдерживать, и девушка подозревала, что этот огонь вовсе не так безобиден и приветлив, как казалось на первый взгляд. - Тебе никто не давал права на мою душу. Я сама решаю, во что верить и кому. Если считаешь, что я тебе что-то должна - пожалуйста, можешь меня убить. Это всё, что ты можешь сделать. Выслушивать дурацкие нравоучения, а тем более им следовать я не собираюсь. 
Она стояла перед ним, прямая, как стрела. Беззащитная. Мысли скользили по тонкой грани между смелостью и безумием. Хочешь убить? Так бей, и покончим с этим.

Помнишь, нас учили быть птицами?
Ах, не отворачивай голову!
Птицами с волшебными лицами:
Чистыми, высокими, гордыми.

В кого они играют? В строгого, но справедливого дедушку и непутёвую внучку, которая пришла к деду со своими проблемами? Или в мудрого наставника и его ученицу, удручающую учителя своей наивностью и нежеланием принять очевидное? Снейк вёл тонкую игру, правила которой были ей незнакомы, подпихивая девушку к какому-то решению. Обыкновенные садисты так себя не ведут. Он был садовником, терпеливо сажающим в землю семена, и кто знает, как и чем они прорастут? Одно Эреа понимала точно: слушать тёмного и поддаваться его речам нельзя ни в коем случае, ибо это есть прямой путь во Тьму, за своим наставником.
- Когда человек перестаёт подчиняться существующим законам и начинает творить свои, он заканчивает очень плохо. - Она старалась придать голосу уверенности, но немигающий взгляд змеи сбивал с толку, высасывал уверенность, как воду. - Для меня нет законов выше, чем Небо. Такими нас создали. Я - ангел, и не могу по-другому.
А если когда-нибудь смогу - перестану быть собой и превращусь во что-то иное, что нужно гнать поганой метлой подальше от Третьего мира.
Улыбка вышла невесёлой. Не поймёшь, сожалеет ли крылатая о неизменности своего мировоззрения или огорчается, что собеседник не понимает простых вещей.

А потом внутри сверхновой зажглось неиспытанное ранее чувство, и всё стало совсем по-другому. Девушка была подсознательно готова к тому, что на её резкость последует симметричный ответ, однако в голове до последнего жило убеждение, что некромант до неё не доберётся. Между ними вдруг вырастет стена, или прочертит воздух пылающий меч какого-нибудь воинственного собрата, или зальёт комнату ослепительный свет, сопровождаемый неземными звуками голоса богини. Ничего подобного не произошло. Костяная рука вновь сжимала её горло, а наверху стояла гробовая тишина. Эри мысленно обратилась к матери с отчаянным призывом о помощи и не почувствовала ровным счётом ничего. Словно родственникам было плевать, что делают внизу с их сестрой. Словно все разговоры о том, что за ней присматривают, о важности доверенной ей миссии были пустым трёпом.
Зато кое-кто был слишком близко и мог слышать каждое слово, каждый хрип, ощутить, как бьётся зажатая в тиски тоненькая жилка на шее. Девушка больше рефлекторно, чем осознанно вцепилась в рукав пиджака, понимая, что ничего она мёртвому не сделает, хоть убейся. Он действительно стал в этот вечер хозяином её жизни, и от этого на душе стало паршивей некуда. Сэлластиамм сказал, что её писк не слышен среди гласов и не всегда долетает до ушей Авалон, но неужели никто из них не видит, в какой переплёт угодил нефилим? В какой-то момент новое чувство, которому ангел не знал названия, полыхнуло так ярко, что это отразилось на лице. Снейк был близко, настолько, что мог уловить сбивчивое дыхание - а она видела в бездонных зрачках своё отражение: маленького, угодившего в сеть ангела, запутавшегося и потерянного. Птичке пообещали долгую жизнь в костяной клетке и много-много развлечений, чтоб не померла от скуки раньше времени. Наверное, предполагается, что она должна прыгать и щебетать от счастья. Однако не-мёртвый упустил одну деталь...
- Я проживу не дольше, чем моё тело... А человеческие тела очень хрупкие... недолговечные... Максимум полвека - и всё... если раньше машина не собьёт... - И чёрта с два я ещё хоть раз ступлю на землю, где меня ждёт такая тёплая встреча.
Комната постепенно тонула в сумраке. Губы выталкивали непослушные слова, а те упирались, будто тоже боялись лича. Его холодная улыбка подливала масла в бушующий в душе огонь, но убийство? Нет, об этом ангел однозначно не думал. Даже сейчас, когда она сгорала изнутри и покрывалась ледяной коркой страха снаружи, у неё и мысли не возникло о том, что можно просто уничтожить обидчика.
- Почему ты спрашиваешь?
В глазах - недоумение. Некромант держит в руке очередное воспоминание, и интуиция громким шёпотом умоляет: “не смотри! Не надо тебе знать, что случилось тем осенним вечером. Ничего хорошего, поверь!”. Но поздно, Эреа опять во власти прошлого...

...Кабинет, обставленный дорого, но без кричащей роскоши, выдаёт прекрасный вкус его хозяина. Дерево, кожа, бархат - только натуральное,  лучшее, что можно достать за деньги. На одной из стен сверкает хищными бликами коллекция личного оружия. Сколько лет каждому из клинков, можно лишь догадываться - и наверняка ни один из них не родился на свет позже XIX века. Светловолосая девушка в простой одежде смотрится среди всего этого великолепия, как инородное тело. Она робко жмётся у стены, недоверчиво глазея на кинжал в протянутой руке мужчины в чёрном костюме. Знакомого незнакомца с красивым лицом и изумрудными глазами.
- Держи.
Девушка осторожно вынимает клинок из ножен бледных рук, крутит, рассматривая. На лице написана смесь восхищения смертоносной красотой и опасения перед оружием.
- А теперь бей.
Светлая вздрагивает и поднимает голову. Ей очевидно не нравится эта затея, но мужчина шутить не собирается...
     
Реальность с тихим вздохом принимает своё блудное дитя обратно. Ангел смотрит на некроманта, и в его взоре плещется отвращение пополам с ослепительным гневом. Только мамино воспитание удерживает от крепких выражений в адрес ублюдка, вынудившего хорошую девочку сойти с правильной дорожки. Голос похож на шипение.
- Это всё ты... Ты дал мне в руки нож... Хотел заставить меня... чтобы я...
Слова кончаются, воздух тоже. Девушка судорожно открывает рот, но кислорода не хватает, всё равно не хватает...

Маленький принц что ты знаешь о людях?
Ложь и коварство встречал ли доныне?
Где одиночество больше – в пустыне
Или среди человечески лиц?

Есть люди, которые достигают совершенства в умении управлять другими людьми. Лич, хоть и не был больше человеком, потратил долгие годы на оттачивание мастерства кукловода, и Эреа в этот выдающийся вечер имела счастье в том убедиться. Некромант виртуозно играл на её натянутых нервах, как на экзотическом музыкальном инструменте, заставляя то злиться, то страдать, то бояться, расправлять незримые крылья, становясь ближе к небу, и камнем нестись в бездну. Ещё никому и никогда не удавалось вызвать в спокойной и уравновешенной девушке такой водопад эмоций, бурю негодования и ураган сомнений.
“Ты лжёшь!” - хотелось воскликнуть ангелу. “Одурманил меня своими речами, и я поверила, что по-другому нельзя. Вложил в руку оружие и вынуждал ударить, зная, к чему это приведёт!”
Но нужные слова комом застряли в глотке. И дело было не только в голосе, кромсавшем сознание кривым ножом. Возвращаясь уже заданному вопросу: что, если всё сказанное Снейком - правда?
- Я не умею убивать, - наконец проговорила девушка, влив во фразу куцые остатки уверенности. Как заклинание, способное изменить реальность, перенести в параллельный мир, где ангел никогда не брался за что-либо опаснее маникюрных ножниц. - Не умею, не умела и никогда не научусь. То была не я!
Всё так просто: словом раскрасить реальность в яркие тона, переписать учебник истории заново, вклеить в паспорт другую фотографию. Засунуть воспоминания в сундук и забыть его в самом тёмном углу подсознания, чтобы больше никогда не вспомнить, каким ты был - альтер-ангел с выбеленными раскаянием крыльями. Нынешняя Эри не желает ни помнить, ни знать, что творила предыдущая, однако механизм уже запущен. Часовая бомба памяти угрожающе тикает, обещая рвануть если не сейчас, то через месяц или год. Спешить некуда. И тогда...

Помнишь тот вечер, серая? Когда исполнить предначертанное страшно, посмотреть  в глаза стыдно, а уйти невозможно? Помнишь, как колебания сметаются ослепляюще белой ненавистью, воспламенившейся от оскорбительных фраз? Всего лишь слова, он спровоцировал тебя несколькими мастерски подобранными словами, но ты готова его уничтожить. Именно тогда полёт сменился неудержимым падением. В миг, когда наточенная сталь в твоей руке вонзилась в мёртвую грудь, разрезая мышцы и сухожилия с мерзким хрустом. Помнишь тот звук? Конечно помнишь. И звук, и сопротивление плоти, преодолённое тобой с непринуждённым усилием, и погребальный огонь, испепеляющий душу. Не важно, что огонь ослепительно бел: он всё равно пребольно жжётся.
Помнишь опустошение, накрывшее после того, как осознала, что наделала? Рукоятку кинжала, крестом торчащую над могилой твоего хранительского будущего. Серый пепел, ложащийся на крылья пушистым покрывалом. От него ли так холодно или оттого, что погас в душе маленький язычок огня, всегда согревавший в горькие минуты? Ты не замечала его, пока он горел, а без него стало так пусто...

- Зачем? - не шёпот, тень шёпота. Такая же выцветшая, как восковое лицо, каким стало лицо девушки. Посмертная маска человека, который неожиданно узнал о себе слишком много. - Зачем я это сделала?
Впрочем, это уже потеряло значение. Многие вещи стремительно его теряли в свете недавних открытий. Наверняка юной дурочке хотелось стать сильной, доказать миру, что она тоже чего-то стоит. Глупая, не придумала ничего лучше, чем придти к старому магу и напроситься в ученицы, ведь так? Можно было не спрашивать. Естественно, маг не стал отказывать - зачем лишаться удовольствия самолично задушить в ком-то свет?
По щекам сначала медленно, затем всё быстрее поползли слёзы. Впитав в себя краску с ресниц, они казались чёрными, словно это душа ангела старалась очиститься от грехов, совершённых в прошлой жизни. Некоторые уроки стоят слишком дорого, и приходится брать кредит, чтобы их оплатить. Иногда кредиты настигают спустя вечность, сваливаются на голову, когда не ждёшь ничего такого. Тогда плачь не плачь - кредитор останется неумолим. Однако нервная система человеческого организма не выдержала перенапряжения, спасаясь извечным проверенным рецептом. Навалилась апатия, как всякий раз, когда ангел чересчур щедро растрачивал свои силы.